Новый день на работе длился нескончаемо долго, как безвкусная ириска, которая мало того, что безвкусная, так ещё никак не хочет рассасываться. Дел почти не было. То ходил по залу, то трепался с девчонками. То молчал, то рассказывал им всякую чушь, желая вызвать улыбки на молодых девичьих лицах. Хотя бы маленькие улыбки, от огонька которых зажжётся на короткий миг и моя... Получилось. Получилось даже их рассмешить. Оказывается, ещё не утратил такую способность. Рассказал, каким образом можно отличить цыплёнка-мальчика от цыплёнка-девочки и прочий бред, заполнивший мою голову своей никчёмностью.
Погода пасмурная, сердито-недовольное небо плевало короткими дождями на людей, обходивших небольшие лужицы, закипающие от падающих сверху серебряных капель.
А я снова не по ту сторону витрины. Снова нахожусь не там, где хочется и где должен. Но жить можно.

Дождь меня не трогал своей сыростью и никак не мог повлиять на сырость душевную: ни прибавить, ни убавить... Капли еле слышно разбивались о стекло, стекая по нему многочисленными струйками, похожими на сеть из вен на моих руках. Длительный промежуток времени в магазин не заходили покупатели, а я сидел на потрёпанном стуле в углу зала и пытался раствориться в той тишине, что отдавала сладковатыми воспоминаниями... грёзами о том, что что-то ждёт впереди и верой в то, что это "что-то" будет чем-то хорошим. Не знаю, по какой причине к горлу внезапно подкатил ком, размером с теннисный мяч и глаза стали влажными, а зрение размытым. Это было не от тоски или грусти, это было что-то другое... "Как хорошо, что я есть... Как здорово, что живу... Где бы ни находился... И даже если один... Разве могу пожаловаться на то, что одинок..." - примерно от таких мыслей.